80-летию Великой Победы посвящается «…Сестренка громко выла, а мама крестилась»
08:09 17.04.2025
Памяти ветерана пожарной охраны В.Ф. Зайцева и 80-летию Великой Победы посвящается: «Дитя войны – герой пожарной охраны!»Мы уже писали об этом удивительном человеке. Вся его жизнь прошла под пламенем огня: детство под «бомбёжками» Великой Отечественной Войны, а дальнейшая судьба связала воевать с огненной стихией.
Владимир Федорович Зайцев – подполковник, который всю жизнь посвятил себя любимой работе – службе в пожарной охране Удмуртии. 8 декабря 2022 года на 88 году жизни он скончался.
О таких людях забывать нельзя. И мы будем помнить. Предлагаем прочитать выдержки из его воспоминаний о военном детстве. Такое надо помнить!«Родился я в Ижевске в марте 1934 года. Более подробно свое детство помню лет с семи. В те годы отца – офицера милиции, направили работать в село Бемыж Кизнерского района Удмуртии. Чуть позднее туда перебралась вся семья – мать, я и младшая сестренка. Когда пришла страшная весть о войне, я успел отучиться в селе два класса. На этом моя учеба закончилась. Отца забрали на фронт. Мы не знали о нем ничего до 1943 года.
Оказалось, что он был в составе действующих войск на украинском фронте на правой стороне Днепра. Там была страшная «мясорубка». Наши были окружены немцами. А сколько людей погибло… Отцу и нескольким его товарищам удалось вырваться. Почти год они по ночам пробирались на восток, к линии фронта, а днем прятались где придется. В итоге вышли они на партизан. Партизаны имели хорошую связь с «землей», и вот в 43-м году нам пришло извещение или письмо, что отец в партизанах и скоро вернется.
Так как папа до войны работал милиционером, после партизан его направили работать начальником отдела милиции на железнодорожную станцию в город Новосокольники.
К счастью, по дороге нас не бомбили. Когда мы приехали, нас поселили в «интересном» доме, который наполовину был снесен снарядом. А в огороде кругом «Зенитки» стояли. Сколько штук даже не знаю.
И дальше пошел кошмар… Весь 44 год каждую ночь бомбёжки. Мы уже наизусть знали, что летят немцы. По звуку определяли тип самолета: «ууууу - это юнгерс летит, зенитки - хабабабабап фонтаном. Бомбят-бомбят…. Так, в одну ночь, как писали в газете, у нас там был налет аж в 75 самолетов. Город вдребезги весь разбомбили! Все горело, а мы сбили всего пять самолетов…
Бежать и прятаться было бесполезно. Поэтому мама только крестилась, а сестренка постоянно пряталась под кровать и громко выла. Не страшно было только мне. Я забирался на подоконник и с большим интересом смотрел в темное небо, которое сплошь было усыпано летящими «крестиками», а временами вокруг резко становилось светло как днем, и в небе появлялся «фонтан» из Зениток.
Я сидел и думал: «Ой, как здорово!» Отец же каждую бомбежку бегал в райотдел, укрывать в окопах задержанных и караулить их, так было положено. После бесконечных бомбежек от станции практически ничего не осталось. Все эшелоны сгорели, кругом разруха. Везде лежали трупы-трупы-трупы… К счастью, отец живой остался.
Я был непоседлив - дома сидеть не любил, постоянно с пацанами везде «лазил». То за пленными немцами подглядывали, когда их на речку мыться водили, то бегали снаряды искали… Нам было смешно наблюдать, как немцы голые песком себя натирали. А еще пытались в них гранаты кидать, но ни одна не взорвалась. Еще бегали снаряды искали: где детонаторы доставали, где порох выковыривали. Каждый день в нашей школе погибал один школьник. А сколько было без рук и без ног… В основном дети гибли из-за любопытства. Кругом ведь были минные поля, «склады» артиллерийских снарядов штабелями стояли.
Под ногами везде валялись гильзы и снаряды. Все охотились за порохом. Мы поднимали снаряд и били о другой, чтобы порох вытащить. Потом поджигали. Каждая «макаронина», так мы их называли, горела по-своему интересно. Как фейерверки… Пацаны постарше снаряды разбирали и доставали оттуда термит. Баловались. Подошву на сапогах натрут, потом спичку чиркнут, она зажигается. На школьных переменах бегали все это взрывать.
Учителя гоняли страшно… Все это приводило рано или поздно к травмам и гибели. Детей разрывало на кусочки. Как- то отец специально на лошади привез труп показать мне. Голова в одной стороне, ноги - руки в другой… Таким образом он пытался меня вразумить, чтобы я был осторожен и не играл со снарядами.
Как-то ко мне пришел товарищ по классу и говорит: «Я нашел немецкий склад. Пойдем, там много чего хорошего есть». Пришли, а там бункер немецкий замаскированный, а на полках лежат небольшие коробки. В каждой коробке по 100 штук капсюлей детонатора. Это было неслыханное богатство! Такой был дефицит! В то время браконьеров было много, рыбу глушили каждый день. Про «клад», конечно же, мы никому не рассказали.
Как дрова в охапку коробки эти картонные нагрузим и тащим перепрятывать в свои потаенные места. Проходить приходилось недалеко от часового, он меня как видел, постоянно разговаривал:
-«Эй, Володька, как дела в школе? Сколько пятерок, сколько двоек?», - Поэтому мы дожидались темноты, чтобы он не видел, как мы коробки тащим.
-«Эй, Володька, это ты? Что несешь?»…
-«Щепки!», - кричал я в ответ. И вот так несколько раз. Я был очень богатым! Если бы кто-то из взрослых узнал, сразу бы все уничтожили…
У друга моего мать нашла, так и выкинула все в общественный туалет. А я грамотно спрятал. У меня найти не смогли. Даже несмотря на все наши многочисленные переезды, я умудрился все перевозить с собой. Правда, уже не тысячами, а сотнями.
За одну такую капсюлю мне, что только не предлагали в обмен: и мотоцикл и даже пулемет! Так, однажды даже в школе подошел неизвестный мужчина. Спросил, что я хочет в обмен. В то время в школе катастрофически не хватало учебников по истории СССР, на которые я и согласился обменять 100 капсюлей. Неизвестный мужчина желание выполнил, и недельки через две принес все учебники. Никто из учителей в школе так и не понял, откуда у «шкодника» Зайцева взялось столько учебников…
После войны, по воле отца, я окончил Ленинградское пожарно-техническое училище. Потом по распределению попал в Ижевск, где отдал пожарной охране Удмуртии 38 (!) лет службы».Далее история жизни работы Владимира Федоровича заслуживает отдельных историй, каждую из которых можно читать с большим интересом. Например, про удивительное спасение: «Внутри колодца снова и снова стало все рушиться. После чего стало очень темно и тихо …»
Владимир Федорович Зайцев – подполковник, который всю жизнь посвятил себя любимой работе – службе в пожарной охране Удмуртии. 8 декабря 2022 года на 88 году жизни он скончался.
О таких людях забывать нельзя. И мы будем помнить. Предлагаем прочитать выдержки из его воспоминаний о военном детстве. Такое надо помнить!«Родился я в Ижевске в марте 1934 года. Более подробно свое детство помню лет с семи. В те годы отца – офицера милиции, направили работать в село Бемыж Кизнерского района Удмуртии. Чуть позднее туда перебралась вся семья – мать, я и младшая сестренка. Когда пришла страшная весть о войне, я успел отучиться в селе два класса. На этом моя учеба закончилась. Отца забрали на фронт. Мы не знали о нем ничего до 1943 года.
Оказалось, что он был в составе действующих войск на украинском фронте на правой стороне Днепра. Там была страшная «мясорубка». Наши были окружены немцами. А сколько людей погибло… Отцу и нескольким его товарищам удалось вырваться. Почти год они по ночам пробирались на восток, к линии фронта, а днем прятались где придется. В итоге вышли они на партизан. Партизаны имели хорошую связь с «землей», и вот в 43-м году нам пришло извещение или письмо, что отец в партизанах и скоро вернется.
Так как папа до войны работал милиционером, после партизан его направили работать начальником отдела милиции на железнодорожную станцию в город Новосокольники.
К счастью, по дороге нас не бомбили. Когда мы приехали, нас поселили в «интересном» доме, который наполовину был снесен снарядом. А в огороде кругом «Зенитки» стояли. Сколько штук даже не знаю.
И дальше пошел кошмар… Весь 44 год каждую ночь бомбёжки. Мы уже наизусть знали, что летят немцы. По звуку определяли тип самолета: «ууууу - это юнгерс летит, зенитки - хабабабабап фонтаном. Бомбят-бомбят…. Так, в одну ночь, как писали в газете, у нас там был налет аж в 75 самолетов. Город вдребезги весь разбомбили! Все горело, а мы сбили всего пять самолетов…
Бежать и прятаться было бесполезно. Поэтому мама только крестилась, а сестренка постоянно пряталась под кровать и громко выла. Не страшно было только мне. Я забирался на подоконник и с большим интересом смотрел в темное небо, которое сплошь было усыпано летящими «крестиками», а временами вокруг резко становилось светло как днем, и в небе появлялся «фонтан» из Зениток.
Я сидел и думал: «Ой, как здорово!» Отец же каждую бомбежку бегал в райотдел, укрывать в окопах задержанных и караулить их, так было положено. После бесконечных бомбежек от станции практически ничего не осталось. Все эшелоны сгорели, кругом разруха. Везде лежали трупы-трупы-трупы… К счастью, отец живой остался.
Я был непоседлив - дома сидеть не любил, постоянно с пацанами везде «лазил». То за пленными немцами подглядывали, когда их на речку мыться водили, то бегали снаряды искали… Нам было смешно наблюдать, как немцы голые песком себя натирали. А еще пытались в них гранаты кидать, но ни одна не взорвалась. Еще бегали снаряды искали: где детонаторы доставали, где порох выковыривали. Каждый день в нашей школе погибал один школьник. А сколько было без рук и без ног… В основном дети гибли из-за любопытства. Кругом ведь были минные поля, «склады» артиллерийских снарядов штабелями стояли.
Под ногами везде валялись гильзы и снаряды. Все охотились за порохом. Мы поднимали снаряд и били о другой, чтобы порох вытащить. Потом поджигали. Каждая «макаронина», так мы их называли, горела по-своему интересно. Как фейерверки… Пацаны постарше снаряды разбирали и доставали оттуда термит. Баловались. Подошву на сапогах натрут, потом спичку чиркнут, она зажигается. На школьных переменах бегали все это взрывать.
Учителя гоняли страшно… Все это приводило рано или поздно к травмам и гибели. Детей разрывало на кусочки. Как- то отец специально на лошади привез труп показать мне. Голова в одной стороне, ноги - руки в другой… Таким образом он пытался меня вразумить, чтобы я был осторожен и не играл со снарядами.
Как-то ко мне пришел товарищ по классу и говорит: «Я нашел немецкий склад. Пойдем, там много чего хорошего есть». Пришли, а там бункер немецкий замаскированный, а на полках лежат небольшие коробки. В каждой коробке по 100 штук капсюлей детонатора. Это было неслыханное богатство! Такой был дефицит! В то время браконьеров было много, рыбу глушили каждый день. Про «клад», конечно же, мы никому не рассказали.
Как дрова в охапку коробки эти картонные нагрузим и тащим перепрятывать в свои потаенные места. Проходить приходилось недалеко от часового, он меня как видел, постоянно разговаривал:
-«Эй, Володька, как дела в школе? Сколько пятерок, сколько двоек?», - Поэтому мы дожидались темноты, чтобы он не видел, как мы коробки тащим.
-«Эй, Володька, это ты? Что несешь?»…
-«Щепки!», - кричал я в ответ. И вот так несколько раз. Я был очень богатым! Если бы кто-то из взрослых узнал, сразу бы все уничтожили…
У друга моего мать нашла, так и выкинула все в общественный туалет. А я грамотно спрятал. У меня найти не смогли. Даже несмотря на все наши многочисленные переезды, я умудрился все перевозить с собой. Правда, уже не тысячами, а сотнями.
За одну такую капсюлю мне, что только не предлагали в обмен: и мотоцикл и даже пулемет! Так, однажды даже в школе подошел неизвестный мужчина. Спросил, что я хочет в обмен. В то время в школе катастрофически не хватало учебников по истории СССР, на которые я и согласился обменять 100 капсюлей. Неизвестный мужчина желание выполнил, и недельки через две принес все учебники. Никто из учителей в школе так и не понял, откуда у «шкодника» Зайцева взялось столько учебников…
После войны, по воле отца, я окончил Ленинградское пожарно-техническое училище. Потом по распределению попал в Ижевск, где отдал пожарной охране Удмуртии 38 (!) лет службы».Далее история жизни работы Владимира Федоровича заслуживает отдельных историй, каждую из которых можно читать с большим интересом. Например, про удивительное спасение: «Внутри колодца снова и снова стало все рушиться. После чего стало очень темно и тихо …»