К 80-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады: из воспоминаний начальника 36 ВПК и 9 ВПК В.И. Каширихина
18:03 30.01.2024
"Был теплый августовский день. Солнце, весь день сиявшее на ленинградском небе, склонялось на западе. Как-то не верилось, что уже идет война, что армия немецкого фашизма уже движется на Ленинград, что она уже вблизи города.
Тревога! Я выезжаю в качестве связного с начальником 9-й пожарной части Лузаном. Горит здание архива на площади Декабристов (ныне Сенатская площадь) — Сенат и Синод. И вот, первые разрывы снарядов при нашем прибытии. Это было непостижимо. В сознании не укладывалось, что это действительность, что это первые страшные явления войны.
Светит солнце, в саду благоухают розы, флоксы, гортензии, вековые деревья покрыты еще не тронутой осенью зеленой листвой, поют птицы свои песни, а с неба, такого чистого, голубого, с воем и визгом сыплются снаряды, несущие смерть и разрушения, огонь, обвалы, гибель людей и всего живого. Кругом бессмертные творения величайших зодчих, ученых, скульпторов, мыслителей. Здесь Медный всадник Фальконе, там — Исаакиевский собор, там — Адмиралтейство со своей, воспетой поэтами, адмиралтейской иглой… Все это не укладывалось в сознании, все мое существо внутренне протестовало против этого бессмыслия и варварства... Хотелось кричать и кричать до хрипоты, исступления проклятия тем, кто несет это сумасшествие…
На какой-то момент я впал в шоковое состояние от этого и не потому, что рвались снаряды, что инстинкт самосохранения толкал куда-то бежать, спрятаться, укрыться — нет (на финском фронте я не раз был под артиллерийским и минометным обстрелами). Это был какой-то внутренний протест против непостижимого варварства, дикости, нелепости, безумия происходящего. Хотелось кричать и кричать до хрипоты, до исступления проклятия тем, кто несет это сумасшествие.
По установленной механической лестнице мы поднялись на чердак здания — вскоре пожар был ликвидирован.
За период войны я участвовал в тушении нескольких сот пожаров, но этот пожар, небольшой по размерам, останется в моей памяти на всю жизнь."- из воспоминаний начальника 36 ВПК и 9 ВПК В.И. Каширихина
Тревога! Я выезжаю в качестве связного с начальником 9-й пожарной части Лузаном. Горит здание архива на площади Декабристов (ныне Сенатская площадь) — Сенат и Синод. И вот, первые разрывы снарядов при нашем прибытии. Это было непостижимо. В сознании не укладывалось, что это действительность, что это первые страшные явления войны.
Светит солнце, в саду благоухают розы, флоксы, гортензии, вековые деревья покрыты еще не тронутой осенью зеленой листвой, поют птицы свои песни, а с неба, такого чистого, голубого, с воем и визгом сыплются снаряды, несущие смерть и разрушения, огонь, обвалы, гибель людей и всего живого. Кругом бессмертные творения величайших зодчих, ученых, скульпторов, мыслителей. Здесь Медный всадник Фальконе, там — Исаакиевский собор, там — Адмиралтейство со своей, воспетой поэтами, адмиралтейской иглой… Все это не укладывалось в сознании, все мое существо внутренне протестовало против этого бессмыслия и варварства... Хотелось кричать и кричать до хрипоты, исступления проклятия тем, кто несет это сумасшествие…
На какой-то момент я впал в шоковое состояние от этого и не потому, что рвались снаряды, что инстинкт самосохранения толкал куда-то бежать, спрятаться, укрыться — нет (на финском фронте я не раз был под артиллерийским и минометным обстрелами). Это был какой-то внутренний протест против непостижимого варварства, дикости, нелепости, безумия происходящего. Хотелось кричать и кричать до хрипоты, до исступления проклятия тем, кто несет это сумасшествие.
По установленной механической лестнице мы поднялись на чердак здания — вскоре пожар был ликвидирован.
За период войны я участвовал в тушении нескольких сот пожаров, но этот пожар, небольшой по размерам, останется в моей памяти на всю жизнь."- из воспоминаний начальника 36 ВПК и 9 ВПК В.И. Каширихина