К 80-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады: из воспоминаний Павла и Лидии Артамоновых
11:00 30.01.2024
"А пожары, они совсем не уменьшались, ежедневные, периодически тяжелые артобстрелы, бомбежки. Город как будто вымер. Людей стало значительно меньше, и все они от голода как будто мхом поросли. И пальто обязательно подпоясано кушаком, иначе оно болтается, как на палке. А сколько замерших обессиленных людей лежало прямо на улицах. И была какая-то тупость и боль от бессилия помочь людям. Морозы страшные, весь город скован льдом, голодом, нет света, горят коптилки, горят печурки-буржуйки по домам, где топят, кто чем может.
Мебель, книги и прочие ценные вещи сжигались в этих печурках. Пожарные рукава лежали вмерзши, не было воды, тушили снегом. Пожарные, особенно старослужащие товарищи, стали совсем ослабевать и падать, как мухи, от голода и холода. Особенно тяжело было, когда три дня не работал хлебозавод и не получали пайки хлеба. Так, в 20-й ВПК была отведена комната, где приходилось укладывать умерших от голода товарищей. И все же, хотя изредка, я потихоньку ходила к П.В. Артамонову. Он стал опухать, особенно ноги. Сидит с бойцами в дежурном помещении, весь черный, копотный и опухший. И все же старался хоть крошечку выделить и мне, чего я никогда не забуду. В свою очередь, я также чего-нибудь отдавала от своего пайка и Павлу.
И был великий праздник, если где-нибудь падала лошадь, и доставалась для личного состава конина, варили всем коллективом и делили всем поровну.
Вернусь к нашей жизни в Петроградском РУПО. Пожары были тяжелые и жестокие. И вот в один из таких пожаров очень тяжело придавило грудную клетку начальнику отряда Георгию Максимовичу Кулакову, и он несколько дней лежал у себя в кабинете. Мы за ним все ухаживали. И к нему приходили родители. Папа М.В. Кулаков с супругой. Приезжал и Борис Иванович Кончаев, молодой, стремительный, красивый, которого также все горячо любили и знали как бесстрашного командира, не пропускающего ни одного пожара. Он всюду появлялся внезапно, внося с собой особый задор и рвение к работе."- из воспоминаний Павла и Лидии Артамоновых
Мебель, книги и прочие ценные вещи сжигались в этих печурках. Пожарные рукава лежали вмерзши, не было воды, тушили снегом. Пожарные, особенно старослужащие товарищи, стали совсем ослабевать и падать, как мухи, от голода и холода. Особенно тяжело было, когда три дня не работал хлебозавод и не получали пайки хлеба. Так, в 20-й ВПК была отведена комната, где приходилось укладывать умерших от голода товарищей. И все же, хотя изредка, я потихоньку ходила к П.В. Артамонову. Он стал опухать, особенно ноги. Сидит с бойцами в дежурном помещении, весь черный, копотный и опухший. И все же старался хоть крошечку выделить и мне, чего я никогда не забуду. В свою очередь, я также чего-нибудь отдавала от своего пайка и Павлу.
И был великий праздник, если где-нибудь падала лошадь, и доставалась для личного состава конина, варили всем коллективом и делили всем поровну.
Вернусь к нашей жизни в Петроградском РУПО. Пожары были тяжелые и жестокие. И вот в один из таких пожаров очень тяжело придавило грудную клетку начальнику отряда Георгию Максимовичу Кулакову, и он несколько дней лежал у себя в кабинете. Мы за ним все ухаживали. И к нему приходили родители. Папа М.В. Кулаков с супругой. Приезжал и Борис Иванович Кончаев, молодой, стремительный, красивый, которого также все горячо любили и знали как бесстрашного командира, не пропускающего ни одного пожара. Он всюду появлялся внезапно, внося с собой особый задор и рвение к работе."- из воспоминаний Павла и Лидии Артамоновых